Что касается вопроса о том, чем служит тревога философам – субъектом или объектом, могу только ответить: тревога не может быть объектом, если она не была сначала субъектом.
Иными словами, тревога, как аффект, всегда обладает нами, по каковой причине мы говорим – lucus a non lucendo и эвфемистично! – «У меня тревога».
Философ начинает с тревоги, которая завладевает им и затем, посредством размышления, превращает свое субъективное состояние одержимости в восприятие тревоги.
Вопрос: это объект, стоящий тревоги, или малодушие обделавшегося эго? (Сравните Фрейда: «Эго – это место тревоги» с Иов. 28:28: «Страх Господень есть истинная премудрость»).
Что такое «тревога эго», эта «наискромнейшая» самонадеянность и самоуверенность оловянного божка, по сравнению со всемогущей тенью Господа, которая страхом наполняет небеса и землю?
Первая ведет к апотропной защитной философии, вторая к γνωσις θεου.

Из письма Карла Густава Юнга